Дневник военного времени, часть 1

 прыслаў Уладзімір Язвінскі

Владимир поделился с нами бесценным материалом: военным дневником своей мамы Владиславы Францевны. 

1941 год

Окончила 10 классов.

22 июня началась война. На третий день немцы бомбили Паричи, Жлобин. Все плакали. Проехали по деревне мотоциклисты и одна машина с немцами. Остановились на улице, а потом уехали. Долго не появлялись в нашей деревне. Шла уборка, выбрали старосту своего. Надо было сдавать хлеб, работали трактористы, убирали картофель, поделили колхозную, жали, косили.  Комендант был в Щедрине и полицейские. В деревнях создавалась полиция. В Навозах не было полиции.

В 1942 году умерла моя мама Кася – тиф. Ей было 48 лет. Нас было шестеро. Брат мой Станислав жил  и  учился в Ленинграде. Ушел на фронт. Сестра Сабина, учительница, жила в д.Пекаличи, в школе. Муж  учился в Киевском медучилище, там его и застала война. Вернулся домой в 1946 году майором мед. службы. Сабина с дочкой 6мес приехала к родителям в Навозы. Ядя (сестра) была замужем, в Борисове, учительница.  Дома был Ярослав 1926г, Тадя 1930г. рождения, Я - Владя 1924г. и папа. Папе было тогда 60лет (1882г.) Папа мой – Калиновский Франц Эммануилович, мама – Калиновская (Дашкевич) Екатерина Даниловна, уроженка Глусского р-на.

1943 год

Станислав попал в плен. Сообщили,  что он в Бобруйске, в лагере. А мы знали, как умирали солдаты, их вывозили на подводах. Оказался из нашей деревни Ясь, он на подводе там вывозил солдат, узнал Стася, положил его на подводу, наверх мертвых и вывез с лагеря.  Забрал к себе, переодел, достали документы, пришел домой. Надо было работать, пошел в комендатуру, стал работать в мастерских. Познакомился с трактористами, там была группа, связ. с партизанами. Собирали оружие, готовились идти к партизанам. Проработал 6 месяцев, подрывали машины, мост в Степах, коней (немного). Но среди них был предатель. Ночью арестовали в Щедрине 5 человек (Марудина и др.) Их потом расстреляли. В 4ч. утра прибежала сестра Сабинка и сказала про арест, что искали Станислава нашего. Он был у нас в деревне Навозы, у папы. Сама она быстро убежала, но кто-то видел. Стась знал, что приедут за ним. Он быстро надел штаны, пальто, схватил кусок хлеба на столе и быстро пошел в кусты «Брады», около Малиновки. Два младших брата Ярослав и Тадя спрятались где-то у соседей. Дома остался папа и я. Папа просил меня: «Будь смелой!». Я всё знала, как мне себя вести. Я подкинула в печку дров немного, замесила сухарики и если приедут -  буду их раскатывать, а папа будет для свиней картошку в корыте сечь. Слышим подъехала машина, во двор въехали 2 полицая на конях. Полицаи зашли в дом, а через окно я заметила, как 3 человека пошли в сарай (там потом все было перевернуто)

- Здравствуйте!

- Здравствуйте.

Полицаи знакомые со Щедрина

- А где Стась?

 - Ушел на работу (а сама сухари делаю)

- Переглянулись

Я весело говорю с ними

- А вы его не встретили? Какой дорогой вы ехали?

- Мы ехали шляхам

- А! А он, видно, пошел через болото, тут ближе.

- Там вы его и увидите. А что? Срочно так надо?

- Да. Надо машины или трактора отправлять.

- Я. Ну тогда он уже на работе, разъехались вы. Полицай пошел в ту хату, в зал, спальню, мол надо посмотреть как живет Стась. Я говорю, он здесь не живет, но приходит, еще мало у нас он… и т.д. Потом зашёл немец, вышли во двор, что-то говорили, машина уехала с немцами (я увидела у одного на шапке череп, значит каратели). Полицаи взяли на заборе байковое одеяло, разорвали, себе под седло.

- Можно?

- Берите, берите. Они и уехали. Один Бог нас спас. В этот же день немцы, полиция убегали со Щедрина или менялись, что-то было у них, какой-то переполох.

Больше они не приехали.

II

А Стась просидел до ночи в кустах, вернулся домой, чтобы забрать винтовку и патроны, 2 гранаты. Они были в Щедрине закопаны в старом нежилом доме. Подошел к деревне, к сараям. Было много машин. Он подумал, что деревня окружена, что нас забрали, или мы погибли. Потом всё-таки добрался до своего сарая, была темень.  Постоял, слышит по двору ходит часовой, закуривал. Разглядел, часовой пошел на улицу. Стась тихонько открыл ворота в сарай, а сам на вышки, спрятался в сене. А это немцы наехали в деревню, с фронта, злые. Наш дом под наблюдением был. Больше были французы, а с черепом спрашивает у меня: «Братья не ночевали дома?»

- Это твой брат? Вынимает фото Стася

- Да

- А где он?

- Не знаю

- Так мы знаем. Без разрешения никуда не ходите, ни к соседям…

 - А мы его всё равно поймаем, расстреляем.

Этот разговор был после обеда. Тут они зарезали нашего поросёнка, (3 пуда) курей. Жарили, варили, все сами. Мы на печке были с папой страшные, немытые.

Переночевали ночь, папа вышел на двор, потом мне говорит, что нашей коровы в сарае нет - забрали. Молчим, боимся промолвить слово. Я вышла за сарай, а она там ходит. Оказывается, как Стась зашел, хлев не закрыл, вот и вышла корова. Я загнала корову, села доить, а с вышек Стась говорит:  «Я здесь. Принесешь мне еды?». Я обомлела просто, сказала папе. Держались, как могли: весело надо было говорить с тем шпионом (черепом). Вот принес фриц курицу, сжарь мне ее.  Я быстро еще одну скорее ошпарила кипятком, и ту. В разные чугунки поставила в печку, немец потом свою забрал в тарелку, с  луком, пахнет. Тогда я свою еду в чугунке, в ведре, наверху очистки корове несу в сарай, они же видят, следят за мной  там: 

- Куда?

- Корове есть понесу. Хлеб полбуханки там тоже.  Быстро подала ему, сама с ведром иду, ноги дрожат и руки, но бодро иду. Папа говорил, лучше бы не приходил, чтобы не видеть, как на глазах могут убить и всех нас, и его.

А в доме в 2 этажа нары в зале. 30 человек было французов и 7 немцев, с черепом  один. Они в спальнях спали.  А мы в задней хате, на печке, палатки там были. 6 дней пробыл Стасик в сарае. Один Бог знает, сколько надо было выдержки, здоровья, чтобы вынести всё. Корову забрали, курей тоже. Каждый день многие французы бросали нам на печку хлеб, мыло, чтобы немцы не видели. Стасик сказал, что надо, чтобы Ярослав поехал на коне в Щедрин и привез оружия. Коня еще не взяли. Вот Ярослав поехал, тот череп не видел куда. (Ярослав и Тадик были уже дома)

Как вёз оружие

Наложил на колеса соломы, взял лопату, мешок с овсом, мол надо тетке завести, если что. Приехал в Щедрин. Страх. Там же полиция, немцы. Но он же благополучно откопал, положил под солому, едет, два немца прыгнул на воз. « О! Гуд!» Пощупали мешок с овсом: «Конь! Конь! А если бы проверили!.... Ярослав повернул к бане, немцы соскочили. Говорил, «вздохнул». А как еще дома снять? А мы места не находим. Приехал, снял мешок. Папа не ест, мол коню достал. С соломой винтовку снял, патроны, 2 гранаты, навозом забросал. Ему шел 17 год (Ярославу). Немного вздохнули. Теперь надо из сарая все взять и пойти ночью в партизаны.

Вечер, 7-й день

Вместе пойдет Ян (сосед, двоюродный брат). Степа (ваш отец потом) и Стасик. Надо какой-то сигнал. У тех не было оружия. Они и пошли в сумерках в Глинищи в кусты. А Стасик будет выходить, когда еще нет караула, будут пить чай. Я буду завешивать окна (всегда завешивали). Буду стоять на скамейке, держать постилку и если подниму руки вверх – бегите за сарай. Ярослав нес винтовку, а Стась сумку, еда там, патроны. Так и сделали, я держу: будто никак не могу повесить, разговаривая, смеюсь, череп стоит, смотрят. Вижу полусогнутыми побежали: один, другой. Через 20 минут стрельба. Все обомлело, но это так. Мы ночь не спали, все боялись, что привезут их во двор, расстреляют всех.

Прошел день. Нас выгнали в истопку, там мы на картошке спали. Осень, октябрь. Французы нам бросали хлеб, мыло. Ярослава схватили немцы с конем в обоз. Остались мы втроем. Сестра Сабина жила со своей дочкой Валей (3 годика) у бабушки в Щедрине. Она же сообщила Стасику, чтобы уходил, ей сказали его друзья, что остались, 5 же схватили, расстреляли. Вернулась она, а уже немцы все перевернули, бабушку с девочкой спрятали люди. Сказали: «Уходи!» Приехали с Навозов, сказали, что как найдут Станислава и ее и его убьют. 

Взяла она девочку на руки и пошла по дороге в Пекаличи, а там в «Овчинец», там были партизаны, связные.  Идет она, видит сзади едут 2 полицая и машина с немцами. Говорила плачу, вот-вот надо перейти перекресток Пекаличи-Навозы в Липках. Валечка говорит: «Не плачь, мама! Я возьму камень и по голове им» Их не узнали. Мол пошла женщина с ребенком. Валя с ребенком прошла 10 метров к Пекаличам, а эти повернули на Навозы. Вот она и думала, что нас расстреляли. А это ехали за Стасиком к нам. Я уже описала, как все происходило, когда он ушел в кусты «Брады». Пришла она в Пекаличи, а там в лесу «Овчинец» - осталась. Переждала 2 месяца.    

Надо было оставить ребенка. Вернулась домой, к нам, под вечер. Было начало декабря, лежал снег. Хорошо это помню. Утром приезжает череп, 2 немца и 2 полицая. Забрали Сабинку с девочкой. Просили - не отдали девочку. Посадили, там еще было несколько человек. У папы была золотая пятерка, дали тетке Лене, чтобы Валечку забрали. Сабина резала дрова, а Валечка держалась за юбку. Отдали в комендатуре девочку, а Сабинку и других угнали в Германию, хотели расстрелять, но тех не было в комендатуре, что отправляли. Девочка осталась у меня, и я научила ее звать мамой, чтобы спасаться от Германии. Прожили мы месяц на картошке в истопке. 

Выгоняют всю деревню в беженцы. Перед этим выстроили на улице всех французов, многие плакали, на фронт погнали. Приходил один пожилой француз к папе, немного говорил  по-русски (учитель). Спрашивал и говорил, что они все будут сдаваться, руки вверх поднимать, не будут стрелять, много говорил нам. Как разбили под Сталинградом немцев – висели черные флаги. 

И вот мы идем в беженцы. Валечка плачет, кричит «Мама». Немцы уже другие, включили музыку, я собираю что-нибудь, открыла яму в хате - туда подушки, чугуны, всё что стояло, лежало. Смотрят - ничего не говорят. А Валечка держится за меня: «Мама» «Tochter- Mutter» Нет! Идем! Коня нет. Ярослава с ним забрали. У кого кони едут, а мы идем. Я взяла на плечи «клунак», за ручку Валечку. Тадик и папа кое-что несли.   Нас  выгнали сначала в Малиновку, а потом в д. Скорина. Жили мы у Иванова Ларки – их сын и теперь живет в том доме. Было нас в доме 40 человек. Я заболела тифом. Лежу на полу. Валечка ползает по мне. Не пить, не есть. Папа раза два сходил в деревню свою, принес картошки. Немцы ничего не говорили, кто видел. Была закопана одежда, зерно,  хорошая посуда, одеяло, все откопали полицаи, немцы не трогали. Вместе с нами были Пойтины с детьми, у них было два сына: Олег и Гвидон. Утром дети мокрые, негде вещи просушить, под низом солома, сено. Страх, горе, как мы пережили все там, не знаю? Целый месяц я пролежала. В деревне умирали многие, больше мужчины. Еле встала на ноги, с кийком вышла на улицу, были гурьбы снега равные хатам, заборам. Давай мыть рубашки папе, Тадику, Валечке, сама переоделась. Хозяева смотрят:

- Что ты делаешь?

- Ты же еще совсем слабая! Но что было делать. Надо было держать хотя бы чуть-чуть чистоту. Мы же не раздевались всю осень. Зиму не мылись - холод, болезни. Чудом после меня никто не заболел в доме. Одно, что я хотя и не помнила ничего, металась в жаре, но вшей не было, не стригли меня, только так все волосы выпали, лысая была. У хозяйки были моченые кислые красные бураки с рассолом. Вот картошка и рассол. Папа иногда доставал хлеба или муки.

Продолжение дневника в следующем выпуске бюллетеня.